Золотой век русской литературы

Шуя в жизни и творчестве А.П. Чехова

Великий русский писатель и драматург Антон Павлович Чехов (1860-1904) был потомком крепостных крестьян и по отцу и по матери, но великим трудом и природным талантом за свою недолгую жизнь вырос до великого писателя, встав в один ряд с нашими классиками: Пушкиным, Достоевским, Гоголем, Л. Толстым.

За сто с лишним лет после смерти Чехова, признанного (и до революции, и в советское время) классика русской культуры, жизнь и творчество его, казалось бы, изучены досконально, написано множество книг и монографий. Но вдруг выяснилось, что Чехова мы не так хорошо знаем и не совсем уж глубоко понимаем. Оказалось, что хрестоматийный Чехов – это мифологический Чехов. Его традиционный (классический) скучный образ (пенсне, серое пальто, грустный взгляд) сформировался постепенно под действием ряда причин, прежде всего, усилием советской цензуры и добрыми намерениями чеховской сестры Марии Павловны. В жизни же Антон Павлович был гораздо более живым и противоречивым  человеком, достаточно прочитать его переписку, в том числе с его Шуйскими знакомыми и родственниками.

Как  неисчерпаем Чехов в своем  творчестве, так же недостаточно изучена его частная биография, особенно много «белых пятен» содержит жизнеописание его матери.

Многие знают, что родовые корни матери Чехова – Евгении Яковлевны Морозовой – происходят из Владимирской губернии, из той ее части, что ныне относится к Ивановской области. Но, как ни удивительно, до недавнего времени не было известно место и даже точная дата рождения Евгении Яковлевны. Многие годы (еще совсем недавно) во всех справочниках и энциклопедиях годом ее рождения указывался 1835 год, хотя это совсем не так.

Свой вклад в эту путаницу внес и сам Антон Павлович, напивав однажды в письме академику Н.П. Кондакову фразу: «…моя мать, уроженка Шуйского уезда». Хотя это утверждение исторически неверно, оно лишний раз подчеркивает важность Шуи в чеховской семейной мифологии.

На самом деле родовые корни матери Чехова лежат в «отдаленной» шуйской округе: в деревне Фофаново (близ Хотимля) и деревне Сергеево (близ Палеха).

Деревня Фофаново, родина Морозовых, находилась в трех километрах от Хотимля на правом берегу Тезы и принадлежала сначала к Вязниковскому, потом Ковровскому уезду, а со времени революции к Южскому району.

Предок А.П. Чехова, а именно его прадед, фамилии не имел, как и почти все крестьяне в те далекие от нас годы. Звали его Герасим Никитин (т.е. в нашем понимании Герасим Никитич).

Зарабатывал предок Чехова, как и многие жители д. Фофаново, да и всей хотимльской округи, отхожими промыслами, прежде всего офенством. Торговали они по всей России «красным товаром» (текстилем), покупая его на некогда знаменитых холуйских ярмарках, или занимались хлебной торговлей, доставляя хлеб с «низу» (в том числе из Моршанска) на барках и снабжая им северные уезды Владимирской губернии, в том числе Шуйский уезд (известный моршанский хлебный караван).

В 1817 г. Герасим Никитин выкупил себя и сына Якова у помещика А.И. Татаринова и записался в купечество Гаврилова Посада. В 1823 году приписался в моршанское купечество (город Моршанск принадлежал к Тамбовской губернии).

Дед А.П. Чехова, Яков Герасимович, родился в Фофанове около 1800 года, с подросткового возраста помогал отцу в разъездной торговле в Тамбовской губернии.

Герасим Никитич, занимаясь торговыми делами (со своим сыном Яковом), где – то познакомился с купцом из – под Палеха Иваном Матвеевым (т.е. Матвеевичем), у которого была дочка на выданье. Сговор состоялся, и 5 июля 1820 года в Успенской церкви села Хотимль  (т.е. на родине жениха) венчались «деревни Фофаново Гавриловского Посада купца» Герасима Никитина сын Яков и «Вязниковской округи  деревни Сергеево московского купца» Ивана Матвеева дочь девица Александра.

Яков Герасимович Морозов, дед А.П. Чехова, проводил много времени в разъездах, причем на значительной территории: от нашей Владимирской губернии до Таганрога и Новороссийска. Его жена, Александра Ивановна, жила то на родине мужа, в Фофанове, то у своих сестер в Шуе.

В одну из отлучек мужа по суконным делам в 1847 г. А.И. Морозова забрала своих девочек Фенечку и Евочку  и отправилась с ними погостить во Владимирскую губернию на свою родину в д. Сергеево и г. Шую, где проживала ее сестра Мария. И надо же было в этом черном 1847 году совпасть двум трагическим событиям.

В понедельник 11 августа 1847 года в 4 часа пополудни в Шуе случился большой пожар. Пострадал от пожара район Щепной улицы, где как раз находился дом Пряхиных (родственников Александры Ивановны)

В это время Яков Герасимович Морозов находился с сыном Иваном по торговым делам в Новочеркасске, где неожиданно умер от холеры. Через какое-то время это ужасное сообщение дошло до его семейства, гостящего в Шуе.

Вот что писал об этом Михаил Павлович Чехов, Брат и первый биограф Чехова: «…Тогда наша бабушка, Александра Ивановна, забрала своих детей, наняла тарантас и отправилась с ними через всю Россию на лошадях из Шуи в Новочеркасск отыскивать могилу своего мужа.

Это путешествие оставило глубокий, неизгладимый след в душах моей матери и ее сестры…Тетка и мать были впечатлительными, чуткими созданиями, умели прекрасно рассказывать, и я уверен, что в развитии фантазии и литературного чутья в моих братьях эти их повествования сыграли выдающуюся роль»

По мнению некоторых исследователей творчества Чехова, путешествие 1847 года из Шуи в южные края в пересказе Евгении Яковлевны, усиленное детской впечатлительностью, послужило одним из важнейших мотивов написания повести «Степь», сочинения выдающегося, ни на что не похожего, вызывающего споры по сей день.

В семейных преданиях, в представлении матери и особенно бабушки писателя Шуя была тем родным местом, где они спокойно жили у своих близких родственников, когда их настигла страшная весть о смерти главы семьи (Якова Герасимовича Морозова) и откуда начали они свое рискованное путешествие по России к «новой жизни».

Именно по этому во всех рассказах о матери Чехова о ее предках присутствует Шуя и это, поистине легендарное, путешествие из Шуи в 1847 году…

В журнале «Север» (1892, № 1) впервые был опубликован рассказ Чехова «Попрыгунья», сразу ставший популярным, в том числе из-за слухов, пытавшихся объяснить сюжет этого рассказа, а значит, найти прототипов его героев.

По мнению современников, а также исследователей творчества Чехова, основные персонажи рассказа списаны в целом с хороших знакомых писателя-полицейского врача Д.П. Кувшинникова, его жены («попрыгуньи») Софьи Петровны и известного русского художника Исаака Левитана. Говорят, что Левитан даже собирался вызвать Чехова на дуэль из-за слишком прозаичных намеков в рассказе на отношения художника с «попрыгуньей»!

Нас же в большей степени интересует сюжет рассказа, а именно красивая и трагическая смерть главного героя-доктора Дымова. Здесь неожиданно обнаруживается прямая связь с Шуей!

Оказывается, что смерть героя «списана» с поразившего многих тогда случая, произошедшего с московским врачом Илларионом Ивановичем Дуброво. Единственно точный источник информации об этом - газета «Московские ведомости» от 29 мая 1883 года, которую мы и процитируем.

«27 мая в 2 часа утра скончался доктор медицины Илларион Иванович Дуброво, сделавшись жертвой самоотвержения; 20 мая, ночью, покойный был приглашен к дочери Шуйского предводителя дворянства Куроедова, 17-летней девушке, для операции трахеотомии, по случаю дифтерита. Благополучно окончив операцию, он посредством трубки высасывал из гортани дифтерические пленки, заразился сам и скончался, проболев всего 6 дней. Потеря, понесенная в его лице для науки и человечества, невознаградима…».

Случай действительно неординарный! Чеховский доктор Дымов погибает абсолютно так же, только больным в рассказе назван мальчик, а не девушка. Чехов мог это узнать от своего сокурсника Василия Дуброво, брата умершего врача.

Как у нас на Руси водится, могила его не сохранилась, даже не известно кладбище, где он похоронен. Единственным памятником русскому врачу И.И. Дуброво служит рассказ Чехова «Попрыгунья».

Кроме своих дальних родственников - шуйских купцов (Гундобины, Лядовы, Романовы), Чехов был знаком с отдельными знаменитостями, выходцами из Шуи.

Так, Чехов был в приятельских отношениях с Константином Бальмонтом, с которым познакомился в 1895 году.

Еще один Шуйский знакомый Чехова- В.В. Лужский, ведущий артист Московского Художественного театра. Василий Васильевич Лужский (настоящая фамилия Калужский)- уроженец Шуи, потомок Шуйских купцов Калужских, играл во всех пьесах Чехова.

Кстати у Бальмонта в стихотворении, посвященном К.С. Станиславскому, есть такие строки:

Наш конь, когда бежит, так бег  - заправский.

Цветет нежнейшим цветом русский лен.

Москвин, Качалов, Лужский, Станиславский

И Чехова, -  какой расцвет имен…

И, хотя все факты говорят о том, что Антон Павлович Чехов, к сожалению для нас, в Шуе никогда не был, но от этого не уменьшается глубинность связи Чехова с нашим городом, не единожды проявляющаяся в его литературном творчестве.

Список литературы